Человечество знает два способа вести хозяйственную деятельность – путем добровольных соглашений между товаропроизводителями и путем насильственного отчуждения собственности у владельцев. Первый способ называется либерализмом, а второй имеет массу различных форм – социализм, восточная деспотия, диктатура и т.п. И поскольку социализм нами уже ранее исследовался, хочется здесь проанализировать все прочие виды насильственной экономики, в чем-то подобные социализму, а в чем-то и отличные от него.
Не вызывает сомнений, что именно либерализм является единственно честным способом организации общественного производства. Именно либерализм обеспечивает свободу всем гражданам заниматься любой деятельностью, к которой они испытывают влечение и благодаря которой они надеются получить максимальные доходы. Участникам либеральной экономики никто не указывает, где и по какой цене покупать сырье, что из него производить и по какой цене и кому продавать свою продукцию. И поскольку свободный рынок и честная конкуренция, как отмечал Фридрих Хайек, «умнее» любого министра, императора, Госплана или любого другого директивного органа, то именно либеральная экономика, где бы и когда она ни возникала, всегда демонстрирует колоссальный рост производительности и обеспечивает избравшему ее народу всемерное процветание.
В настоящее время, в качестве насильственной формы ведения хозяйства, либерализму практически повсеместно противостоит социализм. Этот вопрос нами уже ранее подробно обсуждался. Следует при этом заметить, что борьба социалистических идей с принципами свободной экономики, защищаемых либералами, началась сравнительно недавно. Это произошло в то время, когда в практику европейских стран стала внедряться демократия, то есть, примерно с середины XIX века. Именно тогда, глашатаи социализма, во главе с Марксом и Энгельсом, начали свою подрывную деятельность, апеллируя к народным массам, ставшим к тому времени избирателями. Этот процесс продолжается в цивилизованном мире и поныне: разного рода популисты, обещая ленивому народу золотые горы, беспардонно рвутся к власти и, увы, даже получают ее.
Но ранее существовали и другие альтернативы либерализму. Когда не было демократии, никакого популизма и заигрывания с избирателями для удержания власти насилия в экономике и не требовалось. Классическим примером этого является традиционное общество в виде восточной монархии, которых и сейчас еще на нашей планете достаточно. Собственно, даже в Европе – взять, хотя бы, ту же Россию. Когда страной правит деспот, опирающийся на штыки армии и полиции, ему нет надобности проводить выборы. Конечно, в духе современных тенденций политической моды, или чтобы придать своему режиму хоть какие-то нотки респектабельности, диктаторы иногда проводят некое подобие выборов, фактически, их имитацию. На таких «выборах» диктатор получает свои 99,9% голосов и предъявляет их всему миру. Не вполне понятно, кого он при этом хочет обмануть (скорее всего, себя самого), поскольку ни у угнетенного народа, ни у иностранных наблюдателей нет ни тени сомнения в полной фальсификации подобного издевательства над демократией.
Иными словами, мы полагаем, что о социализме есть смысл говорить только там, где есть подлинно демократический процесс. Например, в нынешнем Евросоюзе. Или, с определенной натяжкой, скажем, в Украине. Но никак не в России или Беларуси. В последних двух случаях мы имеем дело не с социализмом, а с диктатурой, опирающейся не на поддержку ленивых, не желающих трудиться избирателей, а на пули, тюрьмы, полицейские дубинки, цензуру и фальсификации.
Аналогичное положение дел было и в Советском Союзе. Там тоже выборы были спектаклем, которому не верили ни советские граждане, ни страны Запада. А за попытку отстаивать демократические принципы людей отправляли в тюрьмы и психиатрические больницы. И, не смотря на бытовавшую тогда в этой стране риторику относительно мнимой заботы о простом человеке, трудно признать советский режим социализмом. Скорее, это была все же диктатура. Правящая клика коммунистов если и проявляла какую-то заботу о советских гражданах, то лишь потому, что рассматривала их как своего рода домашний скот. А рачительный хозяин, конечно, заинтересован в уменьшении падежа и росте надоев. Этим, по сути дела, все и исчерпывалось. Все остальное было лишь дешевой пропагандой.
Что роднит диктаторские режимы? Что отличает их от социализма, который просачивается в политику и экономику через щели парламентаризма? По всей видимости, менталитет той или иной нации. Следует различать, на наш взгляд, три возможности. Первая – это либерально настроенная нация, которая стоит начеку и которая изо всех сил сопротивляется социализму. В этом случае, разумеется, ни о какой диктатуре речь не может идти даже в принципе. Примером могут служить англо-саксонские народы, проживающие в Великобритании, США и странах Содружества. Второй вариант – народы, не приемлющие в данный момент диктатуру, но благосклонно относящиеся к социалистическим идеям. К таковым «ротозеям» относятся сегодня большинство европейских наций. В таких странах демократия более ли менее прочно стоит на ногах, но шагает, увы, не в том направлении, куда ей следовало бы идти. И, наконец, весь остальной мир – и в Азии, и в Африке, и в Латинской Америке, – пока еще не созрел даже для демократии. Там повсюду правят авторитарные режимы, а народ не чувствует в себе сил заставить диктаторов считаться с мнением большинства. Иными словами, основой диктатуры является политическая незрелость, можно даже сказать, неполноценность, той или иной конкретной нации. Люди, живущие при диктатуре, подобны стаду баранов, которые безропотно идут на бойню, не осмеливаясь высказать свой протест. Им не знакомо чувство собственного достоинства, они не осознают себя личностями, имеющими какие-то гражданские права. У них нет гордости. Вот в каком случае действенной оказывается даже диктатура, и нет нужды ни в каком социалистическом популизме.
Таким образом, именно либерально ориентированные нации являются своего рода венцом развития человечества. Именно у представителей этих народов наиболее выражены такие отличающие человека от мира животных черты как индивидуализм, чувство собственного достоинства, неприемлемость насилия. Разумеется, эволюция не стоит на месте, и рано или поздно все народы придут к этому состоянию. Как убедительно доказал Фрэнсис Фукуяма в своем «Конце истории», победа либерализма во всем мире неизбежна.
В то же время, экономика насилия – будь то социализм или диктатура – есть не что иное, как проявление человеком своего первоначального, животного состояния. И правители, и подданные такого государства в равной мере не до конца приобрели человеческий облик. Они либо позволяют кому-то собой помыкать (как при диктатуре), либо не чувствуют в себе достаточно сил, чтобы взять на себя всю полноту ответственности за свое будущее (как при социализме). В обоих случаях, это состояние домашнего скота, который жует свое сено, находясь в своем стойле, и о котором заботится его хозяин – вычищает фекалии, утепляет хлев, запасает корм и т.д. Упомянутым хозяином, как вытекает из вышеизложенных рассуждений, является либо диктатор, либо социалистическое правительство.
Еще один очень важный показатель, о котором сейчас много идет разговоров, разделяющий либеральную экономику и экономику насилия – это уровень коррупции. Либеральная система отличается крайне низкой коррумпированностью, в то время как при диктатуре или социализме уровень коррупции весьма высок, а в некоторых случаях, достигает состояния тотальной коррумпированности. Объяснить это довольно просто. С одной стороны, либералы, будучи людьми гордыми и порядочными, брать взятки или красть бюджетные средства считают ниже своего достоинства, не хотят пачкать руки. Кроме того, там и красть, по сути, нечего: бюджет находится на фантастическом минимуме, включая в себя лишь совершенно необходимые расходы, а с другой стороны, минимальное лицензирование и четкое законодательство, не допускающее никакого чиновничьего произвола, не дает возможности брать взятки. Да и экономика настолько процветает, что проще всего заработать, сколько требуется, честным путем. При социализме бюджет велик, а социалисты, по определению, не чисты на руку. Так что и поживиться есть чем, и есть кому. Да и лицензирования с запутанным законодательством тоже хватает. При диктатуре любой чиновник – царь и бог. Он может любого казнить, может помиловать. Соответственно, взятки текут рекой. С бюджетом, правда, сложнее: протянешь туда руку – сразу отсекут. Ведь это – личная собственность верховного повелителя, такое не прощается. Поэтому всякие разговоры о борьбе с коррупцией при диктатуре или социализме не вызывают ничего, кроме гомерического смеха. При любом режиме правления, отличном от либерального, коррупция – родимое пятно, его невозможно ни истребить, ни даже уменьшить. Единственный реальный способ борьбы с коррупцией – либерализация экономики. В идеале – полный переход экономики на либеральные рельсы. Все остальное – лишь попытки навешать доверчивым избирателям лапшу на уши.
Не вызывает сомнения, что ориентация на насилие есть следствие психологической и ментальной недоразвитости. Распространение либерализма в мире сдерживается тем фактом, что традиции насилия в отсталых обществах носят достаточно консервативный, устойчивый характер. Как и всякая другая традиция, этот дефект сознания тоже передается из поколения в поколение. Либеральная традиция, впрочем, тоже довольно устойчива, хотя в Соединенных Штатах, как об этом пишет Патрик Бьюкенен, она в последнее время подвергается сильным атакам со стороны иных этнических групп, наводнивших эту страну. Да и Самюэль Хантингтон в своем «Столкновении цивилизаций» тоже отнюдь не спешить рисовать человечеству радужные перспективы. Но, как писал Карл Поппер в своем «Открытом обществе», история заканчивается сегодня, и будущее целиком зависит от нас. Оно будет именно таким, каким мы его сделаем.